Москвичка из хорошей семьи танцует на льдинах и знает про счастье главное.
Галя Моррелл — мультимедийный художник, работающий в редком жанре перформанса на дрейфующем морском льду. Работы Моррелл — о мире, где нет границы между животными и людьми, жизнью и смертью, светом и мраком. Ее выставки проходят по всему миру.
В 2012 году вместе с гренландским полярным исследователем Оле Йоргеном Хаммекеном Моррелл основала инициативу «Культурная экспедиция Аваннаао/Expedition Avannaa. Ее цель — сохранение культуры малочисленных народов и помощь художникам из самых изолированных мест мира.
Я многому научилась от арктических женщин, живущих в экстремальных условиях: — 60 °С, нет проточной воды и туалета в доме, кромешная тьма на улице и нет дороги, по которой можно уехать хоть куда-то. Люди проваливаются под лед, замерзают, умирают, потому что нет лекарств. Такую судьбу, с точки зрения обычного человека, можно назвать кошмарной. При этом арктические женщины не знают, что такое депрессия. Здесь живут счастливые люди, которые научились быть выше своей судьбы.
Эскимосская любовь
Мне было 48 лет, когда я встретила своего любимого. Дети заканчивали школу, я готовилась бежать третий по счету марафон, в Филадельфии открывалась моя выставка арктических футуристических картин: жизнь удалась.
Все, что я знала про него, — он гренландский эскимос и живет на самом большом острове в мире, покрытом на 90% льдом. Вместо машины у него 25 ездовых собак, на завтрак у него сырая нерпа, а на обед — суп из сердца моржа. Я же была вегетарианкой и не сомневалась, что проживу отстаток жизни на Манхэттене. Но случилось так, что Уули Йоорут пришел к нам домой — и это была любовь с первого взгляда.
Трудно выскочить из кокона, в котором удобно живется. Трудно начать новую жизнь, когда вот-вот исполнится 50, и из супруги венчурного капиталиста превратиться в жену охотника на белого медведя. Просыпаться в санках в окружении воющих собак и в полутьме проверять сети — не попалась ли нерпа? Трудно целых четыре месяца ждать восхода солнца. Арктика учит терпению и любви. Выяснилось, что ни терпеть, ни любить я не умела — до того, как встретила Уули Йоорута.
Быть выше своей судьбы
Одна якутская женщина, которая родилась в 1919 году и видела голод, войну, аресты и смерть детей, сказала мне: «Надо научиться быть выше своей судьбы». Что это значило, я поняла не сразу. Жить в коконе комфортно. Но когда выходишь из него, в тебе открывается неисчислимое количество «недр», которые бьют ключом, как нефть в Сибири, и дают энергию, чтобы жить, летать и быть выше своей судьбы.
В детстве я мечтала стать клоуном. Но родители отдали меня в хореографическую школу, потому что балериной быть правильнее, чем клоуном. Я полюбила танцевать, а в 13 лет меня отчислили за неперспективность: у меня были слишком тяжелые кости. Куда идти, о чем мечтать? Чтобы выяснить это, я стала корреспондентом радиостанции «Ровесники», а потом -газеты «Правда». Я носилась по окраинам страны
с военными, пожарными, строителями, кочевниками. С космодрома Байконур -на БАМ, с Северного Полюса — на парад на Красной площади. Я проживала тысячи жизней и таким образом компенсировала отсутствие собственной.
Разрушился СССР, и «Правды» не стало. Мне было 30, на руках двое малышей, жила я с ними одна. На работу меня не брали из-за сотрудничества с коммунистической газетой. Несколько месяцев спустя устроилась во французское издание — им неважно было мое прошлое. Полетела во Владивосток, чтобы проводить трех парней с переломанным позвоночником в путешествие через всю Россию на инвалидных колясках.
В самолете познакомилась с американским военным летчиком, бизнесменом, вышла замуж и переехала в Нью-Йорк, на Манхэттен. Прошло 20 лет. Муж-трудоголик был в постоянном полете, а я воспитывала детей. Жизнь была комфортной и структурированной. В 2004 году я начала бегать марафоны. Когда бежишь 42 км, есть время о многом подумать. И я думала: что случится, если вдруг все удобства жизни, гаджеты и стиральные машины исчезнут.
Сможем ли мы выжить вне кокона?
Именно это я и решила испытать на себе. Дети учились в университетах, дом опустел. Я вспомнила свои полеты в Арктику на Северный полюс в качестве репортера — как тогда мне от счастья хотелось танцевать, играть на саксофоне и летать. Тогда это было не принято. А теперь я уже ничего не боялась, ведь жизнь — моя, и она одна.
Мой сын Кевин в 15 лет принял участие в кругосветной экспедиции на маленькой открытой лодке. Там он познакомился с гренландским путешественником и актером Оле Йоргеном Хаммекеном, который, зная о моих предыдущих арктических эпопеях, пригласил меня сделать проект для эскимосских детей, живущих на севере Гренландии. Вместе с американским дирижером Джоэлом Шпигельманом я создала проект — балет на дрейфующем льду.
В маленьких поселках нет сцен, но танцевать можно и на льдинах. Я ставила мини-спектакли, основанные на старых эскимосских легендах, в которых нерпа превращается в женщину, выходит замуж за песца, и у них рождается китенок, и так далее. В этих сказках нет границы между миром людей и животных, жизнью и смертью, светом и тьмой.
Но для начала мне нужно было объяснить детям, что такое балет. Вот как объяснить человеку, что такое дерево, если он его никогда не видел, потому что в Гренландии нет деревьев?! Так же сложно было объяснить на словах, и что такое балет. Легче было только показать. Я вышла на лед и танцевала на нем при 20-градусном морозе. Но это стоило того.
Мы с Оле Йоргеном Хаммекеном создали культурную экспедицию «Аваннаа», которая путешествует на собаках и на оленях в самые труднодоступные населенные пункты мира. И соединяет их — в условиях изоляции — культурными мостами. Очень многое постигаешь в пути. На севере Гренландии наша крошечная лодка прошла 4000 км в дрейфующих льдах. Каждый день был шторм.
И когда смерть так рядом — ее перестаешь бояться. Протяни руку — и дотронешься. Когда я была в горячих точках, боялась умереть. А здесь, в этих вечных льдах, была идеальная гармония.
И даже смерть здесь казалась естественной и красивой.
