Эталонный Спартак XXI века и секс-символ русского балета Иван Васильев дебютирует в качестве хореографа. И обещает встряхнуть светское общество.
Идти против течения и совершать поступки, от которых у публики дух захватывает и волосы встают дыбом, для двадцатисемилетнего Ивана Васильева в порядке вещей. Стать премьером Большого театра и тут же уйти из цитадели балета в дерзкий Михайловский. Репетировать «Майерлинга» в Музыкальном театре имени Станиславского и в последний момент отменить премьеру ради партии Ивана Грозного в Большом. Разучить ее в авральном порядке и заставить знатоков говорить об этой роли как о событии года. А параллельно устроить премьеру собственной постановки в Барвихе — к восторгу рублевских модниц, которые не пропускают ни одного его спектакля, справедливо полагая, что такого количества тестостерона в русском балете нет больше ни у кого.
Энергия из Васильева так и бьет. И на сцене, где его козырь — харизматичные лидеры, пылкие революционеры, обаятельные шалопаи. И в жизни. Усидеть на месте Иван не способен в принципе, говорит, отчаянно жестикулируя, разве что не танцуя и — любой ценой — шутя, разыскивая на YouTube пародии на «Щелкунчика», делая рискованные трюки, стремится приковать к себе внимание, обаять всех вокруг.
Ему явно тесно в хрустальном замке балета, где принято общаться в основном с коллегами, а то и вовсе с зеркалом и станком. И коронный героический репертуар — «Спартак», «Корсар», «Дон Кихот» — неутомимому танцору, без конца курсирующему между Москвой, Петербургом и Новосибирском, тоже маловат.
«Мне хочется чего-то кардинально нового, — говорит Иван. — Сегодня хореографы часто ставят редакции чужих произведений: еще одна «Спящая красавица» или «Ромео и Джульетта». Уже есть хорошие постановки этих балетов, зачем нам еще? Я не хочу всю жизнь танцевать пятнадцать версий одного балета. Лучше покопаться в своей голове, найти историю, оформить ее и сделать что-то другое. К тому же ни один хореограф не расскажет, что у меня внутри, лучше, чем я сам. Вот я и пытаюсь вытащить свои мысли и чувства на свободу, дать им подышать, погулять».
Все хореографы когда-то были танцовщиками, по сути, это единственный путь в профессию, научить которой нельзя. Можно только освоить великую балетную традицию, осмыслить ее и добавить что-то свое. Другой разговор, что Иван для такого карьерного поворота довольно молод. Его коллега по «Королям танца» Марсело Гомес дебютировал как хореограф, и, кстати, весьма успешно, в тридцать три года. Роберто Болле в свои сорок с хвостиком ограничивается лишь разговорами о собственной постановке. Но Иван привык опережать сверстников: в четыре года вслед за старшим братом увлекся танцами, в Белорусское художественное училище поступил сразу па третий курс, в семнадцать стал солистом Большого театра. Олимпийский лозунг «Быстрее, выше, сильнее» — точно про него.
Его хореографический опус, премьера которого состоялась прошлым летом, н азы вален лаконично — «Балет .№1». Первое отделение состояло из коротких сольных номеров, поставленных Иваном для коллег по Большому театру: жены Марии Виноградовой, Кристины Кретовой, Александра Смольянинова, Дениса Савина. «На одной из первых наших репетиций я спросил Дениса: можешь упасть назад спиной, не подставляя рук? — смеется Васильев. — Он взял и сделал. Наш человек! Я только с такими безбашенными работаю, они сами ко мне притягиваются. Ведь что бы я ни ставил, я всегда отталкиваюсь от артиста. Задача хореографа — не создать сапог и засунуть туда танцовщика как йогу, а сделать партию вместе с исполнителем, Как шарф, связать ее вдвоем».
Во втором отделении показали Васильевскую версию «Болеро». «Это история людей, которые живут в матрице, — говорит Иван. — Такой мир роботов, условных водителей транспорта по раз и навсегда заданному маршруту. Встал, сел за баранку, вернулся, поужинал, лег спать. Но есть одиночки, которые вырываются из толпы и начинают смотреть на мир по-другому, Думают: «А почему бы мне не искупаться в фонтане? Вон там рыбки какие плавают». Балет как раз про этот выход за рамки. Другой разговор, что толпа все равно затянет тебя обратно. И надо, видимо, всем вместе за них выходить».
