Став самым значительным новаторством современности в быту западной Европы, женские брюки являются чарующим воплощением символической власти, которой может быть наделена
одежда.
Долгое время воспринимаемые как табу, полноправное место в женском гардеробе брюки заняли лишь в 60-х годах ХХ века, став следствием женской эмансипации. Но, приведший к такому завершению извилистый и усеянный трудностями путь исключительным образом демонстрирует, насколько сложно обществу принять идеи нонконформизма и изменения в обычаях, привычках, принятой манере поведения.
Несмотря на то, что, по крайней мере, с XVIII века можно констатировать заимствование отдельных деталей кроя, текстиля или аксессуаров, а, иногда, и целиком элементов костюма у противоположного пола, как в случае с плащом, ни одно из этих заимствований не столкнулось с таким ожесточенным неприятием, такой остротой дискуссии, как брюки.
Существуют исторические факты, подтверждающие, что женщины «примеряли» мужской костюм уже в средневековье. Красноречивым и наиболее известным примером стала Жанна д’Арк, использование ею мужского костюма описано в обвинительном акте: «…та же женщина говорит и утверждает, что по предписанию Господа она надела и продолжает носить мужское платье». Позднее Жорж Санд, воспринимаемая сегодня как предвестница «великих перемен», не избежала упреков и насмешек, связанных с манерой одеваться. Сохранились четверостишие и гравюра, опубликованные в сатирическом журнале «Le Charivari» в 1842 году. Гравюра изображает феминистку в ее легендарном брючном костюме, а перевод четверостишия выглядит следующим образом: «И если от портрета Жорж Санд разум и приходит в смятение, то Гений, как известно, абстрактен и не обладает полом».
При дальнейшем рассмотрении становится очевидным, что элемент костюма «брюки» сами по себе являются символом мужского превосходства, а их внедрение в женский гардероб окончанием доминиро-вания социальной роли мужчин. В первом психоаналитическом исследовании Жан-Шарля Флюгеля «Психология одежды» (1930), посвященном костюму, есть фрагмент, касающийся полового диморфизма: «Кажется, что ни в природе, ни в быту, ни в функционировании полов не существует никакого естественного основания, из которого следовало бы столь поразительное различие в костюме».
Таким образом, дифференциация при помощи одежды не имеет другого основания, кроме подчеркивания половой принадлежности как таковой.
Если с точки зрения физиологии мир делится на «мужской» и «женский» по половому признаку, то костюм усиливает это «природное» различие.
Уже во второй половине XVIII века в своих «Афоризмах» Лихтенберг отмечал: «…и если бы, вдруг, мы не смогли бы более определять пол человека по его одежде, и необходимо было бы обращаться непос-редственно к физическим отличиям, то родился бы новый мир любви». Без сомнения, мужчина ищет возможность защититься от той «другой», что может нарушить, помешать его будущему.
В этом контексте становится понятно, почему именно брюки, краеугольный камень дискуссии, наталкиваются на столь мощное сопротивление на протяжении всего своего женского «приключения». Несмотря ни на что, существует две противоположных формы бытования брюк: восточная женская и западная мужская. Исторически предназначенный мужчинам в западном обществе, независимо от наименования (штаны, чулки о дё шос, шаровары, брюки) этот элемент костюма окончательно входит в мужской гардероб лишь в середине XIV века, в этот момент происходит отказ от «рубахи» (носимой обоими полами), и одежды становятся облегающими. С того времени мужские ноги сверху донизу обтянуты чулками, которые постепенно эволюционируют в комплект «короткие шаровары + чулки», чтобы к началу XIX века превратиться в брюки, и носятся представителями всех сословий. Что касается женской одежды то, несмотря на модификации, которые касались кроя, она сохраняла свою длину и принцип прикрытых юбкой ног.
Расположенные в центре «войны полов», ибо именно в этом смысл, штаны (или брюки) приобретают символическое значение. И если метафорически воля к главенствованию у рожденных быть домохозяйками толкает их на битву за обладание, становится понятным, что в реальности все попытки присвоения этого вида одежды — не что иное, как манёвр с целью захвата власти. Брюки в этом случае — вопрос в чистом виде идеологический.
Итак, вначале было слово. И по этому слову брюки предназначались мужчинам (самцам), чтобы отличать их от женщин (самок) с целью утверждения власти первых над вторыми.
Это, безусловно, позволяет объяснить, почему история проникновения брюк в женский гардероб столь длинна, в то время как другие элементы мужского костюма быстро оказались в женских «руках».
В свете вышеизложенного можно рассматривать окончательное проникновение брюк в женский гардероб как эффект признания равноправия полов. Между тем, в моде и в более широком смысле в вестиментарных делах нет ничего проще. Приключения женских брюк нельзя рассматривать лишь шагом вперед в борьбе за равенство, так как мотивация к их ношению и условия, в которых они были приняты, породили разнообразные формы и виды на протяжении всей истории.
Под лозунгом защиты целомудрия появляются условия возможности ношения брюк женщинами: в 1825 году, одновременно с укорачиванием юбки появляются и брюки (панталоны), чуть-чуть выглядывающие, спускающиеся несколькими сантиметрами ниже края юбки. Именно в целях сохранения целомудрия они становятся необходимостью в костюмах для занятий такими специфическими для того времени видами деятельности, как плавание, а с 1850 года — для принятия солнечных ванн и занятий гимнастикой. Таким образом, допустимые в качестве нижнего белья, за исключением случаев, когда они рассматривались как составная часть костюма «девиц легкого поведения», возможные в качестве одежды для занятий некоторыми видами спорта и развлечений, брюки остаются исключенными из светского костюма (любой повседневной социальной активности).
С появлением велосипеда на рубеже веков, вопрос о допустимости публичного ношения штанов (брюк) вновь возникает с удвоенной силой, что приводит к серьезным дебатам. Чтобы предаться новому увлечению, необходимо было придумать костюм, платье или форму одежды, подходящие для использования и учитывающие конструктивные особенности новой машины: платья того времени, чрезвычайно узкие и очень длинные, были просто опасны для езды на велосипеде. Решением этой проблемы стали шаровары или, как их еще называли «блумерсы» (bloomers), в честь не удавшейся попытки внедрить их Амелией Блумерс. Эта американка, боровшаяся за признание прав женщин, предложила в 1851 году читательницам своей феминистской газеты The Lily наряд, включавший в себя шаровары как форму одежды, лучше приспособленную к повседневной жизни женщин. Эффект получился двойственный, с одной стороны, многие женщины ее круга с удовольствием приняли такую форму одежды, с другой стороны, критики были беспощадны к такой дерзости и неуважению к принятым нормам.
Массовое увлечение велосипедным спортом оживило воспоминание о спорах, возникших в 50-е годы XIX века, что подчеркивает, насколько брюки продолжали оставаться табу. Журналы мод и магазины, торгующие готовой одеждой, демонстрируют по этому случаю удивительную фантазию с целью смягчить мужские черты подобного костюма и свести критику к минимуму: они всячески стараются скрыть, собственно, раздвоенность штанин, предлагая в своих моделях удлиненные басками куртки (пиджаки), и придавая исключительный объём штанинам, дабы симулировать вид юбки. Иногда ими предлагаются трансформирующиеся модели, которые при помощи хитроумно размещенных шнуров, пуговиц, крючков могли походить то на юбку, то на объемные брюки-шаровары.
Жизнестойкость и продолжительность спора о возможности ношения женщинами брюк удивляет еще в большей степени ввиду того, что для таких видов отдыха, как плавание, солнечные ванны, альпинизм или скалолазание, которые женщины открыли для себя в конце XIX века, брюки оказались вполне приемлемыми и не вызвали такого отторжения. В большинстве случаев предполагалось, что проходят эти занятия на свежем воздухе в специально отведенных местах, в отличие от передвижения на велосипеде. Ве-лосипедистка должна была удовлетворять своим костюмом два противоположных требования, что подтверждается цитатой из журнала I’Art et la Mode 1897 года и объясняет неприятие женских брюк: «Мы отвергаем возможность ношения брюк женщинами. С того момента, когда женщина передвигается пешком, одетая в брюки, она производит впечатление травести, в то время как в юбке она выглядит как все и не привлекает к себе излишнего внимания». Став следствием этого компромисса, юбка-брюки «утверждается» в женском гардеробе.
Однако брешь, образовавшаяся благодаря «эпизоду с велосипедисткой», несколько увеличится в 1911 году, когда шарм Востока, вновь открытый Полем Пуаре, ввел в моду шаровары одалиски из легкого струящегося шелка, украшенные мерцающими вышивками и дополненные цветной туникой.
Модели, предложенные кутюрье для занятий конным спортом или театральных подмостков Парижа, оживляют давнюю полемику, и, даже если брюки не являются насущной необходимостью, то, по крайней мере, они становятся неотъемлемой частью вечернего женского гардероба, несмотря на интересную альтернативу, возникшую с появлением зауженного книзу платья.
С этого момента брюки лавируют между двумя полюсами: спортом и светскими развлечениями. На протяжении 1920-х годов «пижама» триумфально «шествует» по пляжам Довилля, а, в более изысканном исполнении, на частных приемах. Возникшая под влиянием персидского, китайского или аманского костюмов, она обязана своим успехом брюкам, которые принимают самые разнообразные формы.
Далее, на протяжении Второй мировой войны, множество женщин пробуют носить брюки в домашней обстановке, часто в качестве крайней меры, спасаясь от холода в неотапливаемых помещениях.
После завершения войны уже оцененные за практичность и удобство брюки вновь возвращаются в женский гардероб, но на этот раз вместе с «волной», пришедшей с той стороны Атлантики, из Америки. Женский журнал Elle, основанный Элен Гордон-Лазарефф и адресованный современным женщинам, независимым и активным, с первого номера, вышедшего в ноябре 1945 года, становится настоящим пропагандистом брюк, предлагая комбинезоны и слаксы. Годом позже, раскрывая «секреты новой моды», журнал категоричен: «что касается брюк, то в этом вопросе — полное единство: они в гардеробе просто необходимы». Далее перечисляются брюки, подходящие для различных обстоятельств: «на случай холодов для города — из мягкой фланели под пальто, на случай снега — вельветовые, в них вообще можно пойти куда угодно, достаточно надеть подходящую рубашку, галифе из габардина — для езды на велосипеде, для дома — из серой фланели под блузу…»
«Украденные» у мужчин, «подсказанные» различными видами спецодежды, брюки более не являются чем-то позорным, однако они остаются формой «неглиже» и обладают своеобразным статусом в женском гардеробе.
Лишь с приходом в моду «молодых модельеров» (jeunes createurs) в 1960-е годы брюки заняли почетное место в гардеробе, их носят наряду с юбкой в любых обстоятельствах, включая наиболее формальные, такие, как свадьба. Новые брюки входят в моду благодаря Андрэ Куррежу и Иву Сен-Лорану — они «прикрепляют» к женским ногам в брюках образ свободы, который тут же соблазняет представительниц молодого поколения и тех, кто желает на них походить.
Практичные и элегантные, брюки, благодаря усилиям дизайнеров одежды, адаптируются к любым фигурам и обстоятельствам. Наконец им удалось разрушить последнее препятствие: даже женщина-министр, независимо от политических взглядов, может, появиться в брюках в официальной обстановке без того, чтобы это вызвало хоть малейший комментарий…
