Часто сидите в соцсетях?
По-разному. Перископ вообще не интересен: выдавать экспромтом какой-то контент способно очень мало людей, а смотреть за этой беспомощностью… Ну, вот как-то не знаю зачем. Инстаграм, мне кажется, уже свое отжил.
И тем не менее у вас есть Инстаграм. Зачем он вам нужен?
Заведя аккаунт, я исключил журналистов как посредников — они мне теперь не нужны.
Да, уже несколько раз я читала эти страшные заявления.
Да, я их просто уничтожил как класс — ну, для себя.
С театром еще не разобрались отчасти.
Пусть будет.
Согласна. А вам нравится такой вот прямой контакт с поклонниками, какой дают соцсети?
Я давно не мыслю такими категориями. Это инструмент, а нравится-не нравится — я же не девочка, правильно? Земфире вот что-то может нравиться или не нравиться. Тут по другим гайкам, да.
Получали, может, какой-то классный совет от поклонников?
Давеча играли концерт в Петербурге, и одновременно шел матч «Зенита». Мне написал какой-то человек: мол, не хотели бы вы в перерывах транслировать матч? И мы это сделали.
Я прочитала, что вы считаете фейсбук площадкой для истерики, а истерика вам интересна на сцене, но не в жизни. Что еще вам нравится на сцене, но не в жизни?
«Ленинград» построен на диссонансе. Сплошные конфликты -жанровые, стилистические, языковые. Жить в таком пограничном состоянии, конечно, невозможно — никакая психика не выдержит.
В состоянии провокации?
Я бы не сказал, что «Ленинград» — это провокация. «Ленинград» — это эмоция: чистое и грязное.
Я читала еще про брендреализм.
Брендреализм, да. Манифест брендреализма — 2005 года. До того мы работали в том же ключе, просто это не было сформулировано. Но то, как мы ловко управлялись с жанрами, с тем же самым блатняком, не являясь его любителями и используя просто как метод, — это и есть брендреализм.
Вы как-то обмолвились, что песня как жанр умирает. Что придет на смену?
Ну, «Экспонат» об этом и говорит: песня сама по себе больше не представляет ценности, это некое сопровождение чего-то. Ты работаешь с идеями: ни песня не имеет значения, ни видео, ни то, как ты это доставляешь, — важно все вместе. Без любой из составляющих не получится произведение этого непонятного еще искусства.
Вы следили за фурором, который произвел «Экспонат»?
Это невозможно. Это как слушать ветер.
Но наверняка какой-то остроумный отклик видели?
Анализа я не увидел. Все, опять же, свелось к нравится-не нравится. Ни почему это произошло, ни что это такое, никто не написал.
А что должны были написать?
Ну проанализировать, почему такая фигня происходит, что это. Я бы мог.
Вам как вообще без конкуренции жить?
Нет, ну почему, конкуренция есть: рынок нашего так называемого шоу-бизнеса небольшой. Тут все друг другу конкуренты — вне жанров, вне стиля. Все воюют за этот небольшой кусок этого небольшого пирога, но явлений действительно немного.
Почему? Время такое?
За песнями, группами, исполнителями должна стоять идея. За большинством она не считывается: вот есть песни, и все. Нет бэкграунда никакого, пустота.
Расскажите про ресторан русской кухни «Кококо», который создала ваша жена. Часто там бываете?
Бываю. Жена, естественно, чаще, потому что она этим занимается. «Кококо» придумался, собственно говоря, Матильдой – как-то вот снизошло, еще до всех этих санкций: хорошо бы обратиться к фермерам и сделать упор на локальную кухню. Сейчас это стало модным направлением, а тогда мы, получается, были первыми.
Не думали о расширении торговой марки «Ленинград»?
Можно, но этим нужно заниматься, нужно время. Сделать хорошо сложно, а плохо – зачем?
Вы считаете, что «Ленинград» сейчас адекватно воспринимается публикой?
Сложное очень слово «адекватно». «Ленинград» как, извиняюсь, граненый стакан – если какая-то из граней куда-то попадает, значит, это хорошо. (Смеется.) Мало кто видит стакан целиком, ну и … с ним!
